«Бывают странные сближенья», — говорил Пушкин. Наполеон отдал приказ Великой армии о вторжении в Россию 22 июня 1812 года. В этот же день в 1941 году советскую границу перешли гитлеровские войска. Конечно, многое в таком совпадении определяется просто календарем. На 22 июня выпадает самая короткая ночь и самый долгий день в году. И вслед за ним тоже идут короткие ночи и долгие дни с ясной солнечной погодой, без дождей и осенней распутицы, налипающей грязью на сапоги наступающей армии.
О чем это говорит? О том, что Наполеон, как и Гитлер, рассчитывал на молниеносную быструю победу. Только в стиле XIX века, когда еще не было танковых корпусов. Вряд ли он вообще первоначально собирался в дальний поход на Москву. Ему нужно было разгромить две разделенные русские армии — Багратиона и Барклая де Толли — у самой границы и продиктовать императору Александру I условия мира. Если хотите, это был превентивный удар. Наполеон опасался, что в противном случае русские сами вторгнутся в Европу. Если не в 1812-м, то в следующем году. И тогда — предательство союзников, всеобщая измена, отречение и какой-нибудь маленький остров (еще меньше, чем родная Корсика!), на котором придется коротать остаток дней. В общем, то, что и случилось в следующем, 1813 году, когда русская армия действительно снова вторглась в Европу.
Несмотря на то что 12-й год стал великим русским мифом, породив сотни книг, фильмов и толстовское выражение «дубина народной войны», ничего фантастического в этих наполеоновских страхах не было. Не Франция первой затронула Россию! У пожара Москвы была длинная предыстория. Бесконечная череда булавочных дипломатических уколов и штыковых выпадов, разъяривших Наполеона настолько, что он просто больше не мог терпеть. Его раззадорили. Спровоцировали. Вынудили. Может быть, впервые в жизни он потерял рассудок.
Все, кто учился в советской школе, читали в детстве «Войну и мир». А что делает князь Андрей в 1805 году на поле Аустерлица? В сердце Европы — в Чехии! И что вместе с ним на том же поле делает вся русская армия? Куда она шла, остановленная Наполеоном? На Париж! Она уже тогда, за семь лет до Бородино, маршировала прямо на столицу Франции!
Что делал Суворов в своем знаменитом швейцарском походе еще раньше — в 1799 году? Собирался полакомиться швейцарскими сырами? Сделать маленькое вложение в швейцарские банки? Хотел починить карманные часы в уже существовавшей тогда фирме «Бреге»? Вспомните: он шел в Швейцарию на соединение с корпусом Римского-Корсакова. А дальше два русских генерала объединенными усилиями должны были перейти швейцарскую границу и вторгнуться во Францию. Чтобы с корнем вырвать революционную заразу. Только не вышло! Пока «русский штык пронзал Альпы», как высокопарно выразился о походе Суворова один из романистов моего детства, французы на голову разгромили Римского-Корсакова, устроив ему маленький Аустерлиц до Аустерлица. Три генерала, четыре тысячи солдат и девять знамен достались им тогда в качестве пленных и трофеев.
Кем были эти русские войска за тысячи километров от родных границ? Агрессорами? А кем же еще? Точно так же, как сегодня являются агрессорами американцы в Ираке и Афганистане. Ничего принципиально нового не произошло в мире за последние двести лет. Сегодня ты — агрессор. Завтра — уже отражаешь чужую агрессию.
Так получилось, что в годы наполеоновских войн Россия и Англия воевали по одну сторону фронта. Точнее Россия воевала за английские интересы. Британские газеты уже тогда умели вести информационную войну. Поэтому императора Франции они изображали исключительно злобным чудовищем. Английские мальчики и девочки свято верили, что Наполеон ЕСТ ДЕТЕЙ! Верили благодаря самой «свободной» в мире британской прессе, которую читали им их родители. Прямо так и верили: на завтрак — мальчика, на обед — девочку, а на ужин — микс из мальчиков и девочек. Чтобы не слабели полководческие способности! Есть исторический факт: когда императора Франции разбили окончательно и заперли на острове св. Елены, он подружился с дочерью английского коменданта, который его стерег. Первыми словами малышки были: «Ты не будешь меня кушать?». Вспомните этот эпизод, когда вам станут в очередной раз втирать сказки об объективности и непредвзятости британских масс-медиа! Геббельс — всего лишь их жалкий бесталанный ученик! Еще в 1803 году «Морнинг пост» задолго до всяких «расовых теорий» писала о Наполеоне (вдумайтесь!) как о «существе не поддающемся классификации» — «полуафриканце, полуевропейце, средиземноморском мулате». Как вам такая «политкорректность»? Или название британского антинаполеоновского памфлета — «Зверства корсиканского дьявола»?
А дальше пошло-поехало! Раз англичане говорят, что Наполеон — чудовище, значит, так оно и есть. И появился Лев Толстой с его антинаполеоновскими выпадами и «дубиной». А чего еще было ожидать от злобного отставного подпоручика, боявшегося больше врага своей жены и люто завидовавшего французскому младшему лейтенанту, ставшему не просто генералом, но ИМПЕРАТОРОМ! А ведь и тот, и другой начинали службу в артиллерии…
Действительность совершенно не похожа на этот антинаполеоновский миф. Наполеон был не заурядным мясником, а универсальным гением. Он оставил после себя десятки побед, Французский банк, гражданский кодекс имени себя, по которому до сих пор судится Франция, имперский стиль в архитектуре и мебели — так называемый «ампир». И фразу, с которой трудно спорить: «В Европе списывают мои законы, подражают моим учреждениям, завершают мои начинания. Значит, мое правление было не так уж плохо, как о том говорят? Я отстраивал деревни, осушал болота, заводил мануфактуры, соединил два моря каналом, строил дороги, сооружал памятники, а меня сравнивают с вождем гуннов Атиллой!».
Эта статья — не апология Наполеона, а всего лишь попытка разобраться, так ли он «виноват» в походе на Россию? Главным противником человека, которого называли «корсиканским чудовищем», был Александр I. Что мы помним об этом царе? Слова Пушкина: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда»? Как же ошибался юный еще не Александр Сергеевич, а просто Сашка Пушкин в оценке этого человека! Попал, как Дантесу в пуговицу! Как тогда пушкинская пуля отскочила от пуговки его противника, так и это определение отскакивает от подлинного портрета государя императора Александра Павловича.
Наполеон против царя-отцеубийцы
Отчество его я вспомнил недаром. Ведь правивший Россией в 1812 году царь был убийцей своего собственного отца! Он не просто убил его, но и, глазом не моргнув, правил после этого Россией почти четверть века. Мог ли такое сделать «слабый» человек! А вот лукавый и сильный мог. Просто Александр, как никто другой, умел прятать свою силу. Говорят, он мучился от вины отцеубийства. Но мучения не мешали ему управлять гигантской империей. Помучится немножко и наслаждается. Ну и что, что папеньку замочил? Зато теперь император! И вообще в роду Романовых мочить надоевших родственников было в порядке вещей. Такая уж бандитская семейка! Бабушка Александра I — Екатерина — замочила своего мужа Петра III. И ничего! Вошла в историю под прозвищем Великой. А прадедушка — Петр I — прикончил сына, царевича Алексея. Вот и Александру было не привыкать. Ему что папа, что Наполеон, надо будет — замочим! И спать пойдем, прикрыв плешь лаврами! Тем более что и плеши смолоду у Александра не было. Как всякий удачливый маньяк он отличался исключительно обаятельной внешностью. Дамы при виде этого царя так прямо падали — какая без чувств, а какая — прямо в постель.
Кстати, известный всей Европе факт убийства папаши все-таки немного смущал Александра I. Когда уже после отражения нашествия Наполеона во время заграничных походов русский император стал упрекать одного из пленных французских генералов в жестокости, тот ответил: «Зато я не убивал своего отца!». Александр I сразу же прекратил разговор.
И вот с этим отцеубийцей и маньяком Наполеон дважды пытался породниться! Он не просто заключил после побед при Аустерлице и Фридланде взаимовыгодный Тильзитский мир, открывший путь русской экспансии в Финляндию и на Балканы, но и попросил руку царской сестры.
Наполеоновская семейная мафия
Нужно заметить, что бывший лейтенант Буонапарте, как он первоначально именовался на корсиканском диалекте, был чем-то вроде предводителя международного мафиозного клана. Из-за французской революции корона Франции, по выражению Наполеона, валялась в канаве. Вот он ее и поднял — шпагой. После чего нацепил на себя, притащив из Рима папу венчать себя на царство. Не собственного папу, которого звали Карло и который к тому времени уже благополучно помер, а римского. Этот папа в Париж короновать Наполеона ехать очень-то не хотел, но новый император так на него цыкнул, сделал такие страшные глаза и пригрозил такими вполне земными, а не потусторонними карами, что папа послушался Наполеона, как когда-то маленький Наполеончик своего родного папочку.
Так как семья у Наполеона была большая (четыре братика и три сестрички), а родственные чувства сильные и глубокие, как у всякого корсиканца, то всех своих близких он стал пристраивать на свободные королевские должности. Где место на троне освободится, туда братика и сует. Или специально на карте ему королевство из чужих землиц выкраивает. Благо хорошая выучка и высокий моральный дух тогдашней французской армии это позволяли! Братика Жозефа назначил королем Испании. Братика Луи сделал голландским королем. Королем Вестфалии (это в нынешней Германии) определил братика Жерома. Пасынку от первой жены Жозефины — Евгению Богарне — пожаловал корону Италии. А лучшего друга, простого малограмотного гасконского мужика Иоахима Мюрата, посадил на трон Неаполитанского королевства, предварительно изгнав оттуда Бурбонов. Весь это исторический процесс выглядел так, словно Наполеоновская мафия садилась на хлебные места. Везде в Европе стоял крик ужаса: «Корсиканские идут! Сейчас будут бизнес отбирать!».
И только, повторяю, с Александром I Наполеон легкомысленно хотел дружить. Наверное, как Пушкин, думал, что это «властитель слабый». А лукавства и вовсе не замечал. Отчего же так хотелось дружить с Россией этому выдающемуся французскому императору? Да, просто ему, как всякому предводителю молодого мафиозного клана, не хватало легитимности! Ему хотелось породниться с каким-нибудь старым царствующим домом, чтобы весь мир увидел, что он не просто удачливый бандит, а, так сказать, «вор в законе». Ведь кем были все эти царствующие дома — Романовы, Габсбурги, Гогенцоллерны? Бандитами! Только бандитство их было старое, подзабытое. Их собственные «наполеоны», севшие когда-то впервые на трон, остались в далеком прошлом. Европа привыкла, что из столетия в столетие ими правят королевские и императорские дома. Кто помнил, к примеру, что предок того же австрийского императора герцог Габсбург в средние века просто грабил купцов на горных дорогах и захватывал людей с целью выкупа? Теперь это были почтеннейшие благороднейшие люди, от мелкого бандитизма перешедшие к международным аферам, именуемым большой политикой. Женившись на сестре или дочери одного из таких, ты сам как бы становился «благородным».
«Люблю сестру свою, но странною любовью...»
Из всех старинных разбойничьих семейств, украсивших головы коронами империй, больше всего Наполеону приглянулась сестра русского царя Александра — Екатерина. В 1808 году, за четыре года до вторжения в Россию, два императора встретились в германском городе Эрфурт как лучшие друзья. Речь шла об условиях раздела Европы. Этот вопрос решили просто — Европу в очередной раз поделили. Александр согласился с тем, что Наполеон «накажет» Австрию, а Наполеон дал добро на аннексию русскими Финляндии. В знак добрых отношений бывший лейтенант набрался смелости и намекнул, что хотел бы получить руку сестры владыки Севера.
Пухленькая и кудрявая Екатерина Романова была лакомым кусочком. Однако Наполеон не знал всех тайн русского двора. Царевна нравилась не только Наполеону, но и… самому Александру. Он любил ее отнюдь не братской любовью. Современный русский историк Олег Соколов в книге «Битва двух империй» так характеризует эту пикантную ситуацию: «На самом деле, молодого царя и его сестру связывали довольно странные отношения, не слишком похожие на братскую любовь. Вот одно из писем Александра к сестре, опубликованное великим князем Николаем Михайловичем: «…К сожалению, теперь я не могу воспользоваться своим старым правом, чтобы в Вашей спальне в Твери покрывать Ваши ножки нежнейшими поцелуями. Так что, мадам, развлекайтесь, как следует, и не забывайте бедного арестанта в Петербурге».
Кроме того, еще одним любовником Екатерины был знаменитый генерал Багратион. Одним словом, все Русское царство не желало этого брака. Сестра царя была нужна слишком большому количеству мужчин в самой России. Они не собирались отпускать ее во Францию.
