Выгоды терроризма

Выгоды терроризма                                                                                                                                     ПОЛИТИКА

Выгоды терроризма

29 апреля 2013

После апрельских терактов в Бостоне Кремль предложил Белому дому активизировать двустороннее сотрудничество в борьбе с международным терроризмом. По мнению аналитика и публициста Александра Подрабинека, российская власть готова использовать любую тему для извлечения политической выгоды.

У хорошего хозяина все идет в дело. Нет такой беды, которую Владимир Путин не смог бы обратить себе на пользу. Возможно, в этом заключается смысл примитивной и недальновидной политики – из любой ситуации извлечь максимальную выгоду. Последним аккордом в этой путинской шарманке стал теракт в Бостоне. В тот же день Путин, как и положено, направил президенту США свои соболезнования, а попутно заметил, что «борьба с терроризмом требует активной координации усилий всего мирового сообщества» и что Россия готова в случае необходимости оказать содействие расследованию.

Какую помощь американскому расследованию может оказать Россия? Какими силами? Наши следственные органы, скованные обетом вечного служения нелегитимной власти, не способны раскрыть и более простые преступления; они годами не в состоянии привлечь к ответственности преступников по самым резонансным делам. Нечем хвастаться и нечего предложить.

Обещанное Путиным «необходимое содействие» можно понять только как намек на то, что Москва имеет влияние в террористической среде и при «необходимости» готова приструнить разбушевавшихся террористов, а то и вовсе кого-нибудь сдать. В предположении этом нет ничего невероятного: КГБ всегда был повязан множеством нитей с международным терроризмом, и весь этот капитал перешел по наследству к нынешней власти и стоящим на ее верхушке выходцам из КГБ. Было бы даже странно, если бы они не пользовались своими наработками.

КГБ всегда был повязан множеством нитей с международным терроризмом

Но еще важнее для Путина подчеркнуть, что борьба с терроризмом – дело общее. Психология закомплексованного неумехи диктует Путину необходимость искать в международном общении то, что может поставить Россию в один ряд с важнейшими мировыми игроками. У России много возможностей быть в мировых лидерах – в науке, искусстве, интеллектуальных ресурсах, даже в экономике. Но развитие этих направлений требует гражданской свободы и ответственного права, а это угрожает стабильности путинской власти. Поэтому Россия, как раньше Советский Союз, видит себя равной с западными партнерами только в военной сфере, а последние десять лет – еще и в антитеррористических репрессиях. В этих сферах деятельности Кремль надеется вести с Западом серьезный диалог и даже предлагает свою помощь.

Международные военные и террористические угрозы хороши еще и тем, что подтверждают главную кремлевскую идеологему для внутреннего потребления: стране угрожают внешние и внутренние враги, поэтому применение чрезвычайных мер, ограничивающих свободу и права человека, оправданно интересами защиты государства. И хотя натяжки здесь неизбежны и видны невооруженным глазом, власть полагает, что для массового сознания сойдет и такая слабая конструкция.

Именно так после террористического акта в Беслане в 2004 году в стране были отменены прямые выборы глав регионов. Пытаться найти между этими событиями логическую связь – безнадежное занятие. Власть оправдывалась тем, что в условиях террористической опасности необходимы консолидация общества и централизация власти. Такое использование драматических событий в утилитарных политических целях наводит на мысль, что власть сознательно способствовала эскалации насилия в Беслане, отказавшись от переговоров с террористами и начав обстрел школы с детьми-заложниками из танковых орудий и огнеметов.

Террористические угрозы и в дальнейшем использовались Кремлем для ужесточения законодательства и ограничения гражданских свобод. Якобы в интересах безопасности ограничивалась свобода слова, свобода митингов и демонстраций, права на судебную защиту и суд присяжных. Для оправдания репрессивной политики терроризму придавался глобальный характер, требующий, соответственно, и глобальных ответных мер.

В этой записке на имя генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева председатель КГБ СССР Юрий Андропов отчитывался о контактах КГБ с представителем «Народного фронта освобождения Палестины» Вадиа Хаддадом

Вот и сейчас глава комитета по международным делам Совета Федерации Михаил Маргелов заявил, что теракт в Бостоне говорит о том, что у России и США «общий и вездесущий враг». Как человек, посвященный в детали, Маргелов заявил, что взрыв организовали внутренние террористы США, являющиеся частью «международной сети убийц». Озвучил Маргелов и цель таких построений: «следует не разъединяющие нас списки составлять, а объединяться». То есть американцам рекомендуется не заострять внимание на фундаментальных разногласиях, а вместе с Москвой бороться с террористической угрозой. Которую Москва, надо полагать, в необходимых количествах и обеспечит.

Идея «общего врага» в международных отношениях никак не противоречит культивируемому внутри России антиамериканизму и поиску врага внутреннего. Как в свое время сталинская идея «обострения классовой борьбы» успешно служила оправданию массовых репрессий, но при этом не мешала во время Второй мировой войны искать союза сначала с Гитлером против американского империализма, а потом с американцами – против Гитлера. Ни открытие второго фронта, ни массовые поставки из США продуктов и товаров по ленд-лизу ничуть не способствовали демократизации СССР, а наоборот, еще больше укрепили репрессивный сталинский режим, особенно после победы над нацистской Германией. Антигитлеровская коалиция, а позже брежневская политика детанта и другие локальные шаги в сторону сближения с Западом – это тактические уступки, а стратегия всегда оставалась одной – сохранение репрессивного режима со стабильной и несменяемой властью. В том же духе осуществляется и сегодняшняя российская политика.

Идея «общего врага» в международных отношениях никак не противоречит культивируемому внутри России антиамериканизму

Это наглядно проявилось недавно в Костроме во время проводимой властями в рамках кампании по дискредитации НКО проверки сотрудниками прокуратуры и регионального отделения Министерства юстиции офиса Костромского центра поддержки общественных инициатив. Исполнительного директора этого центра Александра Замарянова обвинили в административном правонарушении на том основании, что центр занимался политической деятельностью, но не зарегистрировался при этом в Министерстве юстиции в качестве иностранного агента. Политическая деятельность, с точки зрения прокуратуры, заключалась в том, что в центре был проведен круглый стол по вопросам российско-американских отношений. В постановлении о возбуждении дела прокурор Костромы пишет, что на этом мероприятии обсуждались «в том числе вопросы проблем международных отношений между РФ и США» и «выступал заместитель министра – советника по политическим вопросам посольства США в России Говард Соломон (Howard Solomon) по вопросам обсуждения политического курса России, политического курса США и взаимоотношений этих государств».

При этом очевидно, что претензии предъявляются не американским дипломатам (что же им можно предъявить?), а общественной организации, которая посягнула на то, что государство считает исключительно своей прерогативой.

Угрозы международного терроризма, возможно, не единственные, которые Кремль постарается использовать для выхода на международную арену в качестве самостоятельного и значительного игрока. Время серьезно поработало над признаками недавнего имперского величия. Военный потенциал России уже не внушает никому былого ужаса, в освоении космоса Россия безнадежно отстала, и даже в области балета мы уже давно не впереди планеты всей. Можно было бы потрудиться в мировом масштабе на ниве борьбы с наркотиками, но это крайне опасно – можно ненароком поставить под угрозу весьма высокопоставленные интересы. Так что пока только борьба с терроризмом. Под боевые марши на эту тему можно прослыть поднятой с колен мировой величиной и заодно затянуть гайки расшатавшегося государственного механизма.