В глаза - Общество - Новая Газета Немного правды о событиях в Украине

В глаза - Общество - Новая Газета                                                                                                                     

В глаза

Сначала украинцев пыталась сделать слепыми власть. Потом — снайперы

22.02.2014

^{Раненый «титушка» в госпитале Майдана. Его не дали добить медики. Фото: Юрий КОЗЫРЕВ — «Новая»}

Не знаю, каким будет Киев к моменту выхода материала в свет. Боюсь загадывать.

Потому что 20 февраля, в день объявленного траура по ранее погибшим, было убито еще более семидесяти человек. Точной статистики нет. А мы-то накануне покидали больницу,радуясь: ночь, по нынешним временам, минула на диво спокойно…

…Въезды на территорию — с верхней улицы и снизу. И за галереей главного корпуса калитка, которая закрыта на железный прут, как на засов. Фонари не горят. Только лампочка под козырьком у вывески «Приемное отделение». В домах по соседству огни тоже пугливо притушены. Дорога в рытвинах. Моросит дождь. Ощущение прифронтовой полосы.

Сопровождающий Антон (имена здесь и далее изменены в силу понятных причин. — О. М.) — полноватый, домашний внешне, в дождевике с капюшоном, останавливается, вслушивается, приказывает по рации в темноту:

— Верхний пост, проверьте, кто там катается!

— Четыре тачки с донецкими номерами. Новая «беха» вообще без номеров, — отвечают ему.

— Вызываем «Автомайдан»?

— Вроде просто гоняют, гуляют. Следим.

В одночасье гаишные патрули расплодились в городе в неимоверных количествах. Досматривали багажники, салоны частного транспорта. Искали оружие. Находили шины, упаковки минеральной воды, хлеб, сигареты, пакеты с медикаментами — если машина шла «туда». И раненных, обожженных, избитых — если «оттуда». (Многие горожане, владельцы автотранспорта, превратились в челноков на известном маршруте.) ГАИ дожидалась милиции, как положено. Сдавала добычу. После чего люди иногда просто исчезали. «Такой-то в медучреждение не поступал».

Потом вдруг исчезли как вид сами гаишники. И на пустынных — только светофоры мигают желтым — перекрестках появились загонщики круче: «титушки» со стволами. Особо их активность проявлялась поблизости у больниц. Пытались прорваться к корпусам стационаров. Чтобы добить уже наверняка? Перечень лечебных учреждений, куда везли пострадавших с Майдана, секрета не составлял. Разумеется, туда, где медицинские услуги бесплатные…

Возле входа Антон докладывает обо мне Ивану, старшему, в том числе и по возрасту, человеку с красноречивой кобурой на поясе и в безрукавке с надписью «Ветераны Афганистана» поверх камуфляжа. Именно с ним проходят собеседование, а в случае положительного решения — инструктаж больничные ополченцы-добровольцы. Несколько студентов расположенного неподалеку университета культуры, несколько «ультрас», медицинский инженер, госслужащий седьмой категории, специалист одной из райадминистраций, хипстер в ярком велосипедном шлеме (остальных расспросить не успела) заступили на дежурство в ночь.

Отличительный знак «своего» — повязка из бинта на рукаве, белеющая в темноте. Лица прикрыты хирургическими масками. Здесь ведь тоже Майдан, только в тылу, реклама участникам, тем более в прессе, не нужна. На вооружении — самодельные биты, телескопические дубинки, у одного вообще ножка дубового стула.

Это лечебное заведение считается самым надежным.

— Под нашим «афганским» контролем, — выразительно замечает Иван.

А вот БСМП, затем больницу номер 12 и ту, что на Красном Хуторе, не хвалит. По закону, врачи обязаны сообщать в правоохранительные органы об огнестрельных ранениях. Иначе увольнение и другие неприятные последствия. Один звонок, и к «майданщику», еще не пришедшему в себя после наркоза, являются наряд и следователь. Рассказывают о случаях, когда менты принимали решение не церемониться с «врагом»: на носилки, в «воронок». «Вспомнишь, как солдат-срочников «коктейлями Молотова» жег!..» И сколько угодно стони «не выдавайте…» в сторону ангела в белом халате. Не спасет.

А если врач проявит преступную слабость и пощадит, нужный звонок сделают бдительная медсестра или санитарка. Иные — чисто по идейным соображениям. Что-то такое, неосязаемое, из истории минувшей войны и оккупации Киева.

Кровь за кровь

Женщины — депутаты от оппозиции разделили между собой больницы как зоны ответственности. Дежурят круглосуточно, сменяя друг друга, в случае тревоги вызывают подкрепление, самооорганизовавшихся по районам защитников столицы. Свои координаты для связи такие группы оставляют на «ЕвроМайдан-SOS» или на «Громадськой варте». На месте, где я сейчас нахожусь, бывают по очереди три Ирины — Геращенко из УДАРа, Купрейчик и Луценко из «Батькiвщини».

Ира Купрейчик выходит на пропускник и сразу же просит отметить в статье (ничего больше не рассказывает, следит, пока не запишу каракулями в блокноте):

— Киевляне — невероятные люди. Им огромная благодарность. Госпитализировано 45 пострадавших, объявили, что срочно нужна донорская кровь, много. Через несколько часов на станции переливания закончились свободные емкости. Но бабушка 76 лет устроила скандал: вены хорошие, какой дурак решил, что в таком возрасте уже нельзя?! Неиспользованные запасы крови отвезли в детскую онкологию.

В блокноте Ирины — сведения о тех, кого сегодня спасти не удалось.

— Неизвестный, около 20 лет. Проникающие огнестрельные в грудь и голову. Дмитрий, около 20 лет. Колотая рана шеи, множественные переломы костей. 18-летняя студентка, красивая такая, просто невозможно… Ни каски на ней, ни бронежилета, не с баррикад, просто стояла на митинге недалеко от сцены. Снайпер выстрелил в глаз. Специально бьют именно в глаза, все давно заметили. Прогноз сразу дали плохой. Родителей пустили в реанимацию… Нет-нет, жива! Это не она!

По коридору катят каталку с кем-то полностью прикрытым новой простыней расцветки «под леопарда». Волонтеры только что раскладывали по пакетам такие комплекты постельного белья. А до того в универсаме стояли очереди к кассам. У большинства в тележках — стандартные наборы, все из списка в социальных сетях. Гранатовый сок берут упаковками. Йогурты — блоками. Иногда конспирация проваливается: «Прошу прощения, вы туда на машине? Есть места?»

Метро в Киеве закрыли, чтобы парализовать в том числе и движение граждан навстречу друг другу. Плохо они нас знают. Хотя мы сами себя раньше тоже плохо знали, как выяснилось.

Наташа, эколог, забирает домой парня, рабочего из Кременчуга. Забрать больше одного «майданщика» не позволяет не семья, но размеры хрущевки. Парню по новой сложили руку (прежний гипс осыпался, как мел — уж очень торопились в «ненадежной» больнице избавиться от пациента), обработали швы на огромной, от лба до затылка, загноившейся ране, записали на листке, чем лечить дальше. Лекарства сейчас получим бесплатно в другом помещении. Он мрачно (или просто кажется, поскольку на лице, распухшем после слезоточивого газа, глаза почти не видны?) прерывает врача:

— Не надо рентген. Чуть отлежусь — и все, назад.

— Слышали, да? — иронизирует Наташа. — Для начала давай до дома доберемся без проблем!

Одежда бойца сотни Самообороны, пропахшая дымом, прожженная до дыр, оплавившиеся ботинки или сапоги — улика. Потому перед «эвакуацией» переодевают в то, что собрали с помощью киевлян и жителей других регионов Украины. Или купили на принесенные, присланные ими же деньги. Кстати. Волонтеры, которые занимаются учетом средств, не дадут соврать: на сегодняшний момент примерно треть перечисленных средств поступила на счет помощи пострадавшим во время боев на Майдане из Москвы и Питера. Дмитрий Киселев, убейтесь о свой телевизор.

Волонтеры

Пристройка неподалеку от нижних ворот и шлагбаума отдана под штаб-диспетчерскую, а также склад продуктов, одежды и медикаментов.

К стене прикноплены листки с телефонами тех, кто вызвался помочь транспортом или подменить на дежурстве. По-прежнему нужны практикующие хирурги, терапевты, медсестры, да и просто умеющие выхаживать раненых. Еще требуются врачи широкого профиля, которые смогут по вечерам, после работы, не привлекая внимания, совершать обходы городских квартир, где хозяева, подобно Наташе, прячут иногородних революционеров. Начались пневмонии, абсцессы, не все в домашних условиях способны поставить капельницу, сделать внутривенный укол или перевязку.

— Если, не дай Бог, милиция ворвется, адреса в первую очередь уничтожать. Понятно, девчонки? Все слышат? — оборачивается Татьяна.

— А если «титушки», тьфу-тьфу, то я удостоверение покажу, «Мать-героиня», — фармацевт Аня достает из кармана куртки темно-вишневые «корочки». — Их ведь матери родили… Ну, вы чего?..

Формируем наборы для полевых госпиталей. Первый короб надо срочно переправить в консерваторию.

— Раненые — прямо на полу, в вестибюле. Вывезти невозможно, «Беркут» рядом, за баррикадой, добьет. Свет везде вырублен. Знаете, как хирурги оперируют, пули вынимают, ампутации проводят? С альпинистскими фонариками или шахтерскими «коногонками» во лбу. Да, фонарики тоже в консерваторию нужно купить. Ищите товар на сайтах.

Оля, вузовский преподаватель, говорит только по-украински. Остальные спонтанно переходят то на украинский, то на русский язык. Отмечаю про себя: в столице Украины за минувшие месяцы стало гораздо больше украиноязычных граждан, особенно среди молодежи. Так, как в «оранжевую» революцию.

Очередной комплект лекарств поедет на Главпочтамт: операционный зал превращен в операционную. Ждут и в занятом протестующими здании Гостелерадио, там и лазарет, и бивак. Зато вычеркиваем Михайловский храм, где с первых дней нашли приют избитые студенты, а потом народу все добавлялось. Таможенный брокер Роман с напарником Кириллом вернулись оттуда, делятся впечатлениями:

— Монахам лекарств нанесли столько, что Феофании (правительственная больница. — О. М.) пора на паперть!

О сожженном Доме профсоюзов, где располагался медпункт, вспоминать страшно. Там лежали примерно сто человек, все тяжелые. Успели эвакуировать перед началом штурма или нет? Слухи разные.

— Я, когда гранаты полетели уже в периметр, бежала по лестнице из пресс-центра. Видела, как под руки вели, в бинтах… — непроизвольно выдаю вместо информации глупость.

— Убежала? Это хорошо, — замечает Таня после паузы, которая кажется бесконечной.

Таня руководит весьма крупной структурой, а прежде работала в системе министерства. Взяла в штабе командные функции на себя несколько недель назад. Властная, прекрасно образованная. Завидно отполированные ногти, «Филипп Патек», тряпка — швабра. Пол моет и нас строит с каким-то веселым вызовом.

— Вот йод, целый короб. Предлагаю отправить Януковичу. Он в Кремле так лбом стучал!

Закурила после долгих лет фитнеса и здорового образа жизни.

Рома с Кириллом уезжают в очередной рейд со списком: пропофол, бетадин, пластиковые лотки для инструментов, зонды желудочные и назогастральные, корзес, ларингоскоп.

— Галоперидол без рецепта? Ладно, нет таких крепостей, как учил товарищ Сталин…

От «майданных» денег, которые под отчет выдают на покупки, отказываются.

— У нас личная революционная касса. Имеем возможность тратить до восьми тысяч гривен в сутки.

— Только отзвонитесь с дороги. И после того, как отдадите, — напутствуем их.

В три ночи является подкрепиться-погреться студенческая охрана. Хипстер-одессит сразу лезет в «Фейсбук» и паникует:

— Блин, мама в Сети!

Действительно, тут же поет мобильный. Он делает умоляющие глаза: народ, замрите! И тянет сонным голосом:

— Ма, ну какой Майдан? В общаге, конечно. Не вру! Не могу говорить, иначе всех разбужу… Целую. И я. Очень-очень.

Предлагаю чай с бутербродом и мужчине, лицо которого кажется знакомым. Он вошел последним, как-то нерешительно замявшись у двери.

— Тарас?!

Тарас Чорновил, народный депутат, бывший регионал, ныне внефракционный, сын покойного Вячеслава Чорновила, создателя Руха, украинского Гавела, ставшего кумиром для целого поколения демократов. В революционном 2004-м имя Чорновила-младшего звучало синонимом предательства, в том числе и отцовских идеалов. Позже Тарас разочаровался в президенте Януковиче, но и к вождям оппозиции не приблизился. Считает торговцами, одинаково замаранными корыстью.

А сюда вот пришел. С мандатом и зарегистрированным оружием. Не за Яценюка с Кличко и Тягнибоком, Господи прости. Защищать тех, кто воевал на Майдане за независимость страны. И мучиться виной: столько жертв с обеих сторон! Действительно, изгой в политике.

— …На февраль мы с моим молодым человеком планировали свадьбу…

Инна, копия Аленушки с картины Васнецова, владелица швейной мастерской, сама, вопреки приметам, собиралась сшить подвенечный наряд.

— И?.. — переводит элегию в отчет Татьяна.

Ну и сшила… партию бронежилетов, поскольку решили вместе с женихом, что это сейчас нужней. Передали на Майдан. Отзывы о продукции самые лестные. Сейчас заканчивает вторую партию.

— Отчего же — «сложно»? Принцип описан в исторической литературе. Сочетание ватника и рыцарских лат. В нашем случае — обычный жилет с большим количеством карманов спереди и сзади. Пластины, кевларовые и титановые, я достала по знакомству в том же ателье минобороны, где обслуживается «Беркут».

Глаза у «Аленушки» стального цвета. Добивает тем, что лично провела испытание бронежилета, прежде чем направить к потребителям. Надела на манекен и расстреляла из «воздушки».

Когда на смерть идут — поют…

Пятый час утра. За окном заметно оживление: к главному корпусу проехала «скорая».

Антон предупреждает: привезли с Майдана солдата-срочника внутренних войск. Огнестрельное в голову. Сопровождали трое «беркутов». Увидели «афганцев» (студентам велели отойти к нижним воротам, но реагировать на каждый звук), напряглись: не грозит ли самосуд? Можно оставить среди бандеровцев, американских подстилок?

Меньше чем через полчаса майор, непосредственный командир раненого, и сержант с АКС наизготовку стояли перед сгрудившейся, разнокалиберной толпой. Стороны смотрели в глаза друг другу со слепой ненавистью и тоской.

— На пять метров назад. Стреляю на поражение! — повторял сержант, поводя стволом автомата так, чтобы держать на прицеле сразу всех, если полезут. У него были измученные, круглые юные глаза. И ему было наплевать на поднятые вверх руки и бейдж «Пресса».

— Восемнадцать лет пацану, кровью истек. Что ж вы, бандиты, творите, а? Сколько ж вам платят? — майор с брезгливостью отстранялся от моих миротворческих объятий.

— Вы, бандиты Януковича, за каждую смерть ответите, — отвечали в лад. — Недолго ждать осталось, потерпи до суда.

Если б не «афганцы», вообще не знаю, чем кончилось бы. Нервы у всех на пределе. Тарас Чорновил потом объяснялся со следователем и с миссией Красного Креста. Об инциденте доложили по вертикали.

Ближе к восьми утра часть волонтеров стала собираться. Кто на работу, кто на пары, но вначале к друзьям, на Майдан. В тот день поминовения павших неизвестные снайперы лютовали особенно сильно…

***

Мальчиков укрывают флагом.
С головой.
Не вой, дура, говорю. Твой — живой. Живой.

Он такой же, как они — тоже рвется в бой.
Долго трубку не берет. Но не вой.
Не вой.

Мальчиков кладут рядком.
Прям на мостовой.
Лиц не видно. Не смотри. И не вой. Не вой.

Твой такой же — как они — на передовой.
Разбирает мостовую по кускам.
Живой.

Мальчиков выносят строем.
Траурный конвой.
Не считай. Зажмурься. Помни, Бог с тобой.

Он придет. Под утро. Мятый и седой.
Ты отпустишь снова. Просто жди.
Не вой.

Эти стихи написала Оля Кашпор, украинская тележурналистка, совсем молодая девочка.

Мне добавить нечего.