Кто убил Наташу Эстемирову?
("Aktualne.cz", Чехия)
© РИА Новости, Григорий Сысоев
- 16/07/2010Черкасов: Следствие выбрало удобную версию убийства Эстемировой ("Русская служба RFI", Франция)
- 15/07/2010В ходе расследования убийства Натальи Эстемировой «игнорируются» ключевые версии("The Guardian", Великобритания)
- 04/08/2009Правозащитники: Кадырова надо отстранить от расследования убийства Эстемировой ("Deutsche Welle",Германия)
Комментарии:49
В конце фестиваля документального кино «Один мир» (Jeden svět), посвященного вопросам прав человека, в Прагу приехала Милен Солуа (Mylene Sauloy), чтобы получить сразу две награды за свой документальный фильм «Кто убил Наташу». Картина – дань памяти правозащитнице Наталье Эстемировой, которая при подозрительных обстоятельствах была похищена с автобусной остановки перед своим домом в Грозном и убита 15-го июля 2009 года.
Фильм – поиск убийц Эстемировой, и поиск сути мафиозного режима Рамзана Кадырова, которого Путин назначил главой республики во время второй чеченской войны. Картина также показывает судьбу женщины, которой хватило смелости выступить против полицейского аппарата, насилия и несправедливости и поплатиться за это жизнью. Режиссер получила «Особую награду жюри Вацлава Гавела» за фильм, который способствует защите прав человека, а также «Особое признание жюри Рудольфа Врбы».
Aktuálně.cz: Как Вы начали интересоваться Чечней?
Милен Солуа: Двадцать лет я жила в Колумбии, где присоединилась к местному движению сопротивления. Лучше сказать, я снимала фильмы о партизанах и несправедливости, чтобы задокументировать сопротивление в Латинской Америке. В то же время я журналист, и мои репортажи брала радиостанция RFI. Кстати, я и сейчас езжу в автофургоне и снимаю документальные фильмы…
И меня всегда вдохновляли истории, похожие на Астерикса – о небольшом народе, который выступает против гораздо более сильного противника. И потом в конце 1994 года началась первая чеченская война, которая привела ко временной независимости Чечни. Местным партизанам в горах удалось устоять против огромной российской армии, у которой была поддержка авиации. Какое-то время казалось, что это последняя страна в мире, которая может выступить против агрессора. Французский телеканал ARTE тогда готовил цикл передач к 50-летию окончания войны, посвященный судьбе российской империи. Так что, в первый раз меня отправили на Северный Кавказ официально в качестве журналиста. Потом я уже ездила в Чечню нелегально, через горы из Дагестана. Российских таможенников было легко подкупить.
- Какими были эти две чеченские войны?
- Первая война была особенной. Русским надо было сохранить территорию Российской Федерации, и в то же время им нужно было занять армию работой и раскачать свой военно-промышленный комплекс. Цель заключалась в том, чтобы отвлечь внимание от скандалов в семье Ельцина, от его алкоголизма, коррупции. Западу, наоборот, было интересно, в каком состоянии будет армия после распада Советского Союза. Если говорить цинично, этот конфликт был «удобен» всем.
- Вторую войну уже вел Путин…
- Это уже было другое, война была гораздо более жестокой. Она помогла Путину занять свое место, стать единоличным правителем Кремля и в то же время избавиться от оппонентов или таких людей, как Березовский. Никто Путина тогда не знал, Россия была унижена, армия разлагалась. И вдруг появился кто-то, кто обещал все решить. Если вы после первой войны говорили с кем-то в Чечне, всем было ясно, что русские рано или поздно должны вернуться.
Более того, во все это стала вмешиваться ФСБ, когда в Чечне дело дошло до прихода радикального исламистское движения. Как это и бывает, спецслужбы и радикалы начали играть в свои игры. Правила таковы: и тем, и другим надо создавать образ врага и усиливать свое влияние.
Например, Путину была на руку трагедия 11-го сентября: он сам смог объявить в России бой так называемыми террористами. Я уверена, что такие люди, как Шамиль Басаев, были прямо или косвенно продуктом деятельности ФСБ. Сложно себе представить, что как-то иначе группа кавказских сепаратистов могла доехать до самой Москвы и захватить столичный театр на Дубровке. Ведь мы в России, где на все требуется разрешение! Конечно, правда, что исламистов в то же время финансировала Саудовская Аравия.
- Как Вы познакомились с Натальей Эстемировой, о похищении и убийстве которой Вы сняли фильм?
- Те, кто в то время приезжал в Чечню, должен был с ней познакомиться. У меня никогда не было цели снимать фильмы о войне, об играх Путина во власти и даже о радикалах. Мне было интересно, что с человеком делает война. Как можно жить в стране, уничтоженной войной. И вдруг посреди этой безнадежности вы встречаетесь с женщиной, которая пытается задокументировать все преступления, происходящие рядом с ней. Она собирала материалы, собирала свидетельства и прятала их на будущее. Посреди этого безумства она защищала человечность…
- Откуда в ней бралась такая смелость?
- На мой взгляд, важно, что в ней было две культуры. Ее мать была русской, отец – чеченцем. Как только он решил вернуться, Наташа быстро последовала за ним в Чечню, чтобы разделить судьбу этого многое испытавшего народа. И если вы по доброй воле решаете что-то делать, это превращается в ваше послание. Это миссия.
Наташа была преподавателем и журналистом. И даже по уничтоженной чеченской земле она ходила элегантно одетой, в сапогах на высоких каблуках. Лицом к лицу с жестоким режимом она сохраняла достоинство, оставалась внутренне свободной. У нее было что-то общее с Анной Политковской, которую убили по приказу путинского режима. Она, несмотря ни на что, верила, что можно построить демократическую Россию. За три месяца до убийства Наташу все предупреждали, сотрудники правозащитной организации «Мемориал» даже запретили ей говорить. Все знали, что круг сжимается. Но она отказалась уступать…
- Если приезжаешь в Россию, нельзя не заметить, сколько повсюду полицейских и странных типов, полицейских машин с мигалками и темными стеклами. И вдруг появляется женщина, которая готова противостоять абсолютной полицейской власти. Это ли не образ Восточной Европы?
- Наверное, Вы правы. Посмотрите на всю эту коррупцию и проданные души. Это по большей части мужчины. Несколько лет назад я снимала фильм об активистке, работающей в засекреченном городе, который относился к сфере российской ядерной программы. Вы не можете себе представить, с каким давлением ей приходилось справляться… В организации, работающей на какое-то общее благо, работают, как правило, одни женщины. Они отчасти должны принести себя в жертву, отказаться от семьи, у них нет мужей. Это «потерянное» поколение женщин, которое пытается спасти постсоциалистический мир.
- В Вашем фильме есть и интервью с Рамзаном Кадыровым.
- Понятно, что этот человек поднялся на войне, и он ведет себя соответствующим образом. Русские могут говорить, что Кадыров – сволочь, но это «их сволочь». Кадыров и Путин были очень полезны друг другу, их союз взаимовыгоден. Если посмотреть на результаты президентских выборов, именно в Чечне Путин получил 99,9% голосов. За этим стоит самоотверженная работа Кадырова, который после войны с блеском перестроил центр Грозного. Главная улица, когда-то проспект Победы, сегодня называется проспектом имени Путина. Эту улицу обрамляют новые роскошные дома.
- Как оплачивалось строительство?
- Все, чьи дома были разрушены в ходе войны, могут попросить у Москвы 10 тысяч евро на восстановление. При условии, что половина суммы пойдет в фонд Рамзана Кадырова. Государственные чиновники даже 20% своей московской зарплаты отправляют туда же. Кадыров стал шестеркой Путина. За это у себя дома он может делать все, что хочет.
- Тогда я спрошу прямо. Возможно ли, что Кадыров приказал убить Наташу, ведь она документировала зверства, которые допускали его полицейские начальники и надсмотрщики?
- Сложно себе представить, что Кадыров не знал об этом, что это произошло без его ведома. Но, как говорит в моем фильме человек, знакомый с его методами, Кадыров никогда не отдает прямых приказов. Он им говорит, что дает 24 часа, чтобы они его «избавили от этого бардака»… И его прислужники бегут выполнять.
- Как чеченцы относятся к результатам второй войны, усилению контроля со стороны Москвы, режиму Кадырова?
- Во-первых, у чеченцев было достаточно войн, которые лишили сил весь народ. Чеченцы смогли выиграть первую войну, но во вторую - русские их сломили. Это была суровая месть, полная жестокости. В самом конце войны уже были вынуждены сражаться и женщины, которые к тому же готовили, воспитывали детей и удерживали народ на плаву. В определенном смысле это униженные мужчины отыгрываются на последнем, что у них остается – на женщинах.
Я, например, знала одного известного чеченского танцора с хорошим ансамблем. Во время первой войны он отказывался бежать, он утверждал, что нельзя покидать землю предков. Что на этой земле в знак протеста против войны он будет танцевать. Позже при Кадырове был убит его отец, но потом этот человек стал работать на министерство культуры Кадырова. Он даже говорил, что признателен Кадырову за то, сколько денег он дает на культуру. В Чечне мир видят с другой перспективы.
- Так что, Кадыров даже может быть популярен?
- Здесь может быть то же самое, что и в России: я уверена, что больше половины людей на самом деле поддерживают Путина. Они скажут, что Путин тиран, но он сохраняет единство Россию. А для них Россия – это святое. В Чечне люди, может быть, понимают, что Кадыров – бандит самого грубого пошиба, но он прекратил войну. А в этих краях, возможно, люди и не надеются, что у них будет выбор.
- Мне кажется, что Чечня – территория Российской Федерации, где в наибольшей степени открывается суть режима Путина. Последствия репрессий, основанные на взаимосвязи спецслужб, мафии и национализма, там все еще есть.
- Возможно, но посмотрите, что произошло в Грузии. Российская армия напала и там, только в Грузии никто не отважился оказать ей сопротивление, они просто начали взывать к Западу. Чеченцы, наоборот, кинулись в ожесточенный бой. Сегодня у Кадырова есть невероятные возможности, его люди везде, чтобы следить за страной. С другой стороны, Чечня – это и аванпост Российской Федерации, удаленная провинция.
- А есть ли вообще у нынешнего режима какое-то слабое место, кроме того, что он только пользуется дорогой нефтью? Елена Георгиевна Боннэр когда-то заявила, что во времена режима Брежнева единственной надеждой было сознание того, что два бандита не могут подружиться, они могут только вступить в заговор. В чем заключается надежда сегодня? И есть ли вообще смысл снимать в Чечне ангажированные фильмы?
- Слабость должна быть и у Путина, если ему выгодно, например, отправлять Ходорковского на 15 лет за решетку. Это только показывает, что он боится и защищает себя. Может быть, он осознает, что все это время люди собирали на него материал, чтобы однажды свидетельствовать против него перед судом. Я сняла в Чечне ряд фильмов, и я быстро поняла, что через кино сразу не согнуть режим. Но ваша работа – собирать доказательства, чтобы ни о чем не забыли. Сложно сказать, боятся ли этого люди, такие, как Путин или Кадыров, проснутся ли они однажды, осознав это. Наверное, нет. Но им должно быть понятно, что они не могут добровольно выпустить власть из рук. Говорят, божьи мельницы мелят медленно, но верно.
- Какая есть надежда для Чечни?
- Я не знаю. Сами чеченцы говорят, что война приходит регулярно каждые 50 лет.
Фильм – поиск убийц Эстемировой, и поиск сути мафиозного режима Рамзана Кадырова, которого Путин назначил главой республики во время второй чеченской войны. Картина также показывает судьбу женщины, которой хватило смелости выступить против полицейского аппарата, насилия и несправедливости и поплатиться за это жизнью. Режиссер получила «Особую награду жюри Вацлава Гавела» за фильм, который способствует защите прав человека, а также «Особое признание жюри Рудольфа Врбы».
Aktuálně.cz: Как Вы начали интересоваться Чечней?
Милен Солуа: Двадцать лет я жила в Колумбии, где присоединилась к местному движению сопротивления. Лучше сказать, я снимала фильмы о партизанах и несправедливости, чтобы задокументировать сопротивление в Латинской Америке. В то же время я журналист, и мои репортажи брала радиостанция RFI. Кстати, я и сейчас езжу в автофургоне и снимаю документальные фильмы…
И меня всегда вдохновляли истории, похожие на Астерикса – о небольшом народе, который выступает против гораздо более сильного противника. И потом в конце 1994 года началась первая чеченская война, которая привела ко временной независимости Чечни. Местным партизанам в горах удалось устоять против огромной российской армии, у которой была поддержка авиации. Какое-то время казалось, что это последняя страна в мире, которая может выступить против агрессора. Французский телеканал ARTE тогда готовил цикл передач к 50-летию окончания войны, посвященный судьбе российской империи. Так что, в первый раз меня отправили на Северный Кавказ официально в качестве журналиста. Потом я уже ездила в Чечню нелегально, через горы из Дагестана. Российских таможенников было легко подкупить.
- Какими были эти две чеченские войны?
- Первая война была особенной. Русским надо было сохранить территорию Российской Федерации, и в то же время им нужно было занять армию работой и раскачать свой военно-промышленный комплекс. Цель заключалась в том, чтобы отвлечь внимание от скандалов в семье Ельцина, от его алкоголизма, коррупции. Западу, наоборот, было интересно, в каком состоянии будет армия после распада Советского Союза. Если говорить цинично, этот конфликт был «удобен» всем.
- Вторую войну уже вел Путин…
- Это уже было другое, война была гораздо более жестокой. Она помогла Путину занять свое место, стать единоличным правителем Кремля и в то же время избавиться от оппонентов или таких людей, как Березовский. Никто Путина тогда не знал, Россия была унижена, армия разлагалась. И вдруг появился кто-то, кто обещал все решить. Если вы после первой войны говорили с кем-то в Чечне, всем было ясно, что русские рано или поздно должны вернуться.
Более того, во все это стала вмешиваться ФСБ, когда в Чечне дело дошло до прихода радикального исламистское движения. Как это и бывает, спецслужбы и радикалы начали играть в свои игры. Правила таковы: и тем, и другим надо создавать образ врага и усиливать свое влияние.
Например, Путину была на руку трагедия 11-го сентября: он сам смог объявить в России бой так называемыми террористами. Я уверена, что такие люди, как Шамиль Басаев, были прямо или косвенно продуктом деятельности ФСБ. Сложно себе представить, что как-то иначе группа кавказских сепаратистов могла доехать до самой Москвы и захватить столичный театр на Дубровке. Ведь мы в России, где на все требуется разрешение! Конечно, правда, что исламистов в то же время финансировала Саудовская Аравия.
- Как Вы познакомились с Натальей Эстемировой, о похищении и убийстве которой Вы сняли фильм?
- Те, кто в то время приезжал в Чечню, должен был с ней познакомиться. У меня никогда не было цели снимать фильмы о войне, об играх Путина во власти и даже о радикалах. Мне было интересно, что с человеком делает война. Как можно жить в стране, уничтоженной войной. И вдруг посреди этой безнадежности вы встречаетесь с женщиной, которая пытается задокументировать все преступления, происходящие рядом с ней. Она собирала материалы, собирала свидетельства и прятала их на будущее. Посреди этого безумства она защищала человечность…
- Откуда в ней бралась такая смелость?
- На мой взгляд, важно, что в ней было две культуры. Ее мать была русской, отец – чеченцем. Как только он решил вернуться, Наташа быстро последовала за ним в Чечню, чтобы разделить судьбу этого многое испытавшего народа. И если вы по доброй воле решаете что-то делать, это превращается в ваше послание. Это миссия.
Наташа была преподавателем и журналистом. И даже по уничтоженной чеченской земле она ходила элегантно одетой, в сапогах на высоких каблуках. Лицом к лицу с жестоким режимом она сохраняла достоинство, оставалась внутренне свободной. У нее было что-то общее с Анной Политковской, которую убили по приказу путинского режима. Она, несмотря ни на что, верила, что можно построить демократическую Россию. За три месяца до убийства Наташу все предупреждали, сотрудники правозащитной организации «Мемориал» даже запретили ей говорить. Все знали, что круг сжимается. Но она отказалась уступать…
- Если приезжаешь в Россию, нельзя не заметить, сколько повсюду полицейских и странных типов, полицейских машин с мигалками и темными стеклами. И вдруг появляется женщина, которая готова противостоять абсолютной полицейской власти. Это ли не образ Восточной Европы?
- Наверное, Вы правы. Посмотрите на всю эту коррупцию и проданные души. Это по большей части мужчины. Несколько лет назад я снимала фильм об активистке, работающей в засекреченном городе, который относился к сфере российской ядерной программы. Вы не можете себе представить, с каким давлением ей приходилось справляться… В организации, работающей на какое-то общее благо, работают, как правило, одни женщины. Они отчасти должны принести себя в жертву, отказаться от семьи, у них нет мужей. Это «потерянное» поколение женщин, которое пытается спасти постсоциалистический мир.
- В Вашем фильме есть и интервью с Рамзаном Кадыровым.
- Понятно, что этот человек поднялся на войне, и он ведет себя соответствующим образом. Русские могут говорить, что Кадыров – сволочь, но это «их сволочь». Кадыров и Путин были очень полезны друг другу, их союз взаимовыгоден. Если посмотреть на результаты президентских выборов, именно в Чечне Путин получил 99,9% голосов. За этим стоит самоотверженная работа Кадырова, который после войны с блеском перестроил центр Грозного. Главная улица, когда-то проспект Победы, сегодня называется проспектом имени Путина. Эту улицу обрамляют новые роскошные дома.
- Как оплачивалось строительство?
- Все, чьи дома были разрушены в ходе войны, могут попросить у Москвы 10 тысяч евро на восстановление. При условии, что половина суммы пойдет в фонд Рамзана Кадырова. Государственные чиновники даже 20% своей московской зарплаты отправляют туда же. Кадыров стал шестеркой Путина. За это у себя дома он может делать все, что хочет.
- Тогда я спрошу прямо. Возможно ли, что Кадыров приказал убить Наташу, ведь она документировала зверства, которые допускали его полицейские начальники и надсмотрщики?
- Сложно себе представить, что Кадыров не знал об этом, что это произошло без его ведома. Но, как говорит в моем фильме человек, знакомый с его методами, Кадыров никогда не отдает прямых приказов. Он им говорит, что дает 24 часа, чтобы они его «избавили от этого бардака»… И его прислужники бегут выполнять.
- Как чеченцы относятся к результатам второй войны, усилению контроля со стороны Москвы, режиму Кадырова?
- Во-первых, у чеченцев было достаточно войн, которые лишили сил весь народ. Чеченцы смогли выиграть первую войну, но во вторую - русские их сломили. Это была суровая месть, полная жестокости. В самом конце войны уже были вынуждены сражаться и женщины, которые к тому же готовили, воспитывали детей и удерживали народ на плаву. В определенном смысле это униженные мужчины отыгрываются на последнем, что у них остается – на женщинах.
Я, например, знала одного известного чеченского танцора с хорошим ансамблем. Во время первой войны он отказывался бежать, он утверждал, что нельзя покидать землю предков. Что на этой земле в знак протеста против войны он будет танцевать. Позже при Кадырове был убит его отец, но потом этот человек стал работать на министерство культуры Кадырова. Он даже говорил, что признателен Кадырову за то, сколько денег он дает на культуру. В Чечне мир видят с другой перспективы.
- Так что, Кадыров даже может быть популярен?
- Здесь может быть то же самое, что и в России: я уверена, что больше половины людей на самом деле поддерживают Путина. Они скажут, что Путин тиран, но он сохраняет единство Россию. А для них Россия – это святое. В Чечне люди, может быть, понимают, что Кадыров – бандит самого грубого пошиба, но он прекратил войну. А в этих краях, возможно, люди и не надеются, что у них будет выбор.
- Мне кажется, что Чечня – территория Российской Федерации, где в наибольшей степени открывается суть режима Путина. Последствия репрессий, основанные на взаимосвязи спецслужб, мафии и национализма, там все еще есть.
- Возможно, но посмотрите, что произошло в Грузии. Российская армия напала и там, только в Грузии никто не отважился оказать ей сопротивление, они просто начали взывать к Западу. Чеченцы, наоборот, кинулись в ожесточенный бой. Сегодня у Кадырова есть невероятные возможности, его люди везде, чтобы следить за страной. С другой стороны, Чечня – это и аванпост Российской Федерации, удаленная провинция.
- А есть ли вообще у нынешнего режима какое-то слабое место, кроме того, что он только пользуется дорогой нефтью? Елена Георгиевна Боннэр когда-то заявила, что во времена режима Брежнева единственной надеждой было сознание того, что два бандита не могут подружиться, они могут только вступить в заговор. В чем заключается надежда сегодня? И есть ли вообще смысл снимать в Чечне ангажированные фильмы?
- Слабость должна быть и у Путина, если ему выгодно, например, отправлять Ходорковского на 15 лет за решетку. Это только показывает, что он боится и защищает себя. Может быть, он осознает, что все это время люди собирали на него материал, чтобы однажды свидетельствовать против него перед судом. Я сняла в Чечне ряд фильмов, и я быстро поняла, что через кино сразу не согнуть режим. Но ваша работа – собирать доказательства, чтобы ни о чем не забыли. Сложно сказать, боятся ли этого люди, такие, как Путин или Кадыров, проснутся ли они однажды, осознав это. Наверное, нет. Но им должно быть понятно, что они не могут добровольно выпустить власть из рук. Говорят, божьи мельницы мелят медленно, но верно.
- Какая есть надежда для Чечни?
- Я не знаю. Сами чеченцы говорят, что война приходит регулярно каждые 50 лет.
Оригинал публикации: Putin ví, že nemůže pustit moc dobrovolně z ruky
Опубликовано: 16/03/2012 14:08
